На поле представители СМИ закрепили за ним статус «бойца до мозга костей». На тренерской скамье величали «мотиватором, но не тактиком». Однако чтобы о нем не говорила «четвертая власть», Лужный всегда был человеком со своей собственной, отличной от других точкой зрения. Другое дело, что узнать о ней журналистам удавалось по большим праздникам. Общения с прессой Олег Романович старательно избегал ...

ЛЮБЛЮ, КОГДА СО МНОЙ ВЕДУТ СЕБЯ ЧЕСТНО

— Было такое, не скрою, — подтверждает 43-летний помощник Юрия Семина в родном «Динамо». — А знаете, почему? Масс-медиа ведь правду пишут очень редко. А я люблю, когда со мной ведут себя честно, а не пытаются раздуть сенсацию из каждого слова. Ну куда это годится, если я говорю одно, а журналисты перекручивают мои слова так, как им выгодно? Я вам сейчас пример приведу. Через год после того, как я отправился в «Арсенал», в Англию приехал Сергей Ребров. Подходит ко мне на базе корреспондент, ну я и говорю, что у «Тоттенхэма» приличная команда, а Ребров хороший футболист, и все у него будет нормально: принесет клубу пользу, будет забивать. И знаете, что потом написал этот человек?! Что Ребров — суперфутболист, но идет в левую, абсолютно смешную команду. Все перекрутил! Болельщики «шпор» меня чуть не разорвали, а президент «Тоттенхэма» звонил нашему и спрашивал, что это ваш украинец такое пишет? Руководитель «Арсенала» был поражен: «Да не мог он такого сказать, я его знаю». А вы спрашиваете, почему я интервью не давал?

— И все-таки Англия в этом плане вас изменила. В Украине и, тем более, в СССР вы с прессой вообще не разговаривали?

— Не видел никакого смысла, потому что не любил это дело. Да и сейчас не особо фанатею. Не хочу называть конкретные фамилии, но у нас есть тренеры и футболисты, которые дают интервью после каждого матча. Одни и те же люди произносят одни и те же фразы из тура в тур.

— Доводилось читать, что в детстве вы были крепеньким и фактурным мальчиком. Не было соблазна заняться каким-то силовым видом спорта?

— Тренеры к нам в школу приходили часто — отбирали детей на гимнастику или плавание, но дольше недели мой интерес к этим видам спорта не сохранялся. С футболом все было иначе: азам игры в семилетнем возрасте меня учил тренер по фамилии Савка, а потом наша группа перешла к Юрию Дячуку-Ставицкому.

— Немало наставников спорят за право считаться футбольными «крестными отцами» Лужного. Скажем, Виталий Кварцяный говорил, что уже в конце 80-х в Луцке Олег играл с линейными челноками, которые бегали от флажка к флажку. Якобы вы были одним из «пионеров» этого амплуа...

— На моей памяти, в то время так еще никто не играл. Как правило, расстановка у всех клубов была похожая — 4-4-2, и я занимал в ней позицию правого полузащитника. Что же касается порядка событий, то сначала в луцкое «Торпедо» меня взял Мирон Маркевич. Тогда по регламенту в команде второй лиги должны были играть два молодых игрока, не достигших 19-летнего возраста. А моя команда как раз выиграла первенство Союза среди интернатов и всех игроков разобрали по клубам второй лиги: кто отправился в Ровно, кто — в Черновцы, кто — в Хмельницкий, а несколько счастливчиков даже попали в киевское «Динамо». Мы с другом уехали в Луцк. Впоследствии Маркевич покинул команду, и на его место пришел Кварцяный.

КАЖДЫЙ ДЕНЬ ИГРАЛ С ЮРЧИШИНЫМ ЧЕРЕЗ СЕТКУ

— «Поначалу Лужный ничем не выделялся, — говорил Мирон Богданович, — но тренироваться готов был сутками. На базе „Торпедо" я просыпался в семь утра от стука мяча. Выглядываю в окно — а на поле Юрчишин, который уже заканчивал карьеру, и Лужный. С семи до девяти они отрабатывали удары. В двенадцать, если не было утреннего занятия, эта парочка снова выходила на поле. В пять — обычная тренировка, после которой Юрчишин с Лужным перемещались на соседнюю площадку, где продолжали возиться с мячом. И так — четыре года!»

— Да, Степан Федорович мне тогда очень помог. Квартир у нас тогда не было, жили в общежитии на базе возле стадиона: условия были неплохие, а делать было нечего. Вот после тренировки мы с Юрчишиным и шли играть через сетку. И так почти каждый день — кроме дня игры, разумеется. Эти наши поединки принесли мне большую пользу. Тогда ведь никто не показывал, как правильно бить по мячу, как его принимать. А Степан Федорович эти мелкие нюансы разъяснял очень четко.

В одном из своих интервью Маркевич вспоминал: «Как-то в Киеве встречает меня Пузач: «Лобановский ищет правого защитника. Есть кто-нибудь на примете?» — «Приезжай, — говорю, — на Лужного посмотреть. Его обтесать немного надо, зато здоровья — вагон». — Честно говоря, о такой версии слышу в первый раз. Во Львов, когда я играл за местный СКА, приезжал Михаил Коман. И даже не за мной, а за форвардом Олегом Матвеевым, который тогда играл за «Ростсельмаш». Это мне позже сам Михал Михалыч рассказывал. Но получилось так, что ему приглянулся и я, о чем он и сообщил то ли Лобановскому, то ли Пузачу: мол, есть там во Львове еще один интересный клиент. Я тогда еще думал: идти или не идти. У «Динамо» ведь тогда команда была звездная, а я хотел играть, а не сидеть на лавке. Да и потом меня звали многие украинские клубы — те же «Шахтер» и «Черноморец»...

— Как же вы пробились в такое звездное «Динамо»? Да еще и умудрились стать лучшим новичком чемпионата СССР-1989?

— Просто делал свою работу. От меня что-то требовали: я выполнял, ну и, конечно, старался не совершать безумных ошибок, хотя кто из молодых был безгрешен? Но Валерий Васильевич мне доверял. Хотелось бы у него узнать, почему, но, увы, уже не спросишь...

— И все же конкуренция была сумасшедшей. На левом фланге тогда блистал Анатолий Демьяненко, а вот справа появлялся то один игрок, то другой... Кто чаще? Может быть, Бессонов?

— Бессонов играл везде, практически на любой позиции. Но в тот период он обычно закрывал позицию в середине поля.

В НАШЕ ВРЕМЯ НЕ РЕЖИМИТЬ БЫЛО НЕВОЗМОЖНО

— Вы помните свой первый диалог с Лобановским?

— Плохо. Да и не могло быть между нами диалога, я тогда вообще почти не разговаривал, все больше слушал. (Улыбается). Мне говорили, что делать, я и делал. А вот один серьезный разговор помню хорошо. Было это в начале 1990 года, я тогда уже год в «Динамо» играл. Васильич вызвал и говорит: «Что-то ты, Олег, чуть-чуть сдал в последнее время, а ну, давай сюда маму и будем разговаривать». И вот мы втроем садимся в его кабинете на стадионе «Динамо», и он начинает рассказывать моей матери обо всех моих похождениях...

— А разве были похождения?

— Да нет, конечно. Я ничем плохим не занимался, ну может один-два раза где-то погулял — не больше. Но Валерий Васильевич пытался разобраться, в чем причины моего спада: почему не стремлюсь играть лучше, почему не расту как футболист...

— Можно сказать, что вы были режимщиком?

— А в то время не режимить было невозможно. У нас такие нагрузки были, что сейчас людям и не снилось. Занятие длилось всего час двадцать, но паузы были микроскопическими. Интенсивность такая, что глаза на лоб лезли. Но зато физподготовка у игроков была намного лучше, чем сейчас.

— Вы тогда считались едва ли не самым быстрым игроком команды. Согласны с тем, что стартовая скорость либо дана от природы, либо не дана?

— Ну, конечно же, это качество, как и некоторые другие, относится к числу врожденных. Прыгать так, как это делал Бубка, не мог никто, вне зависимости от обилия тренировочной работы. Это талант от Бога! Вот и стартовую скорость натренировать нельзя, это очень сложно и в лучшем случае даст прирост в несколько сотых секунды. А ведь нет ничего важнее для футболиста, чем умение взорваться на ровном месте и опередить соперника на дистанции в 10-15 метров. Что же касается самого быстрого... Я вам так скажу: медленных в «Динамо» не было, и я на общем фоне не особо выделялся. Беланов и Яремчук показывали на тестах просто фантастические результаты. Да и не только они...

НА ЧМ-1990 НЕ ПОЕХАЛ ИЗ-ЗА ЧИНОВНИКОВ ФЕДЕРАЦИИ

— В сборную СССР вы ворвались еще юношей... Первый матч за сборную в Киеве, при ста тысячах против сборной ГДР. Неожиданность?

— Мне было 20 лет. Отыграл три-четыре игры в чемпионате Союза за «Динамо». Киевский клуб для главной команды страны тогда считался базовым, и вот перед первым отборочным матчем ЧМ-1990 против футболистов ГДР Лобановский и его помощники составили список приглашенных игроков, который повесили на базе. Скажу честно, когда я увидел свою фамилию, мне стало слегка не по себе — даже малость страшновато. Но игру на переполненном стотысячном «Республиканском» помню очень хорошо. Мы выиграли 3:0, и я вроде бы каши не испортил.

— В июне 1989-го вы участвовали в поединке со «Звездами мира», который стал прощальным для Олега Блохина. Помните эту встречу? Там на 90-й минуте было забито два мяча, и встреча завершилась со счетом 3:3. Типичное шоу?

— Конечно. Вспомните хотя бы, какие трюки вытворял в воротах Пфафф! Во втором тайме бельгиец вообще пошел в чужую штрафную забивать, а перчатки отдал Блохину, так Олег минут семь в роли голкипера выступал. Но играли очень корректно: никто никого не бил, старались порадовать зрителей, чтобы красиво проводить «виновника торжества» и получить удовольствие от игры великих футболистов из разных стран, которые приехали его провожать.

— За последующий неполный год в составе сборной вы провели 8 официальных матчей и почти все в основном составе. А вот на сам чемпионат мира в Италию не поехали. Якобы из-за полученной на тренировке травмы...

— Немного не так все было. У меня возникли проблемы с мениском: решили сделать операцию — почистить колено. И весной 1990-го я начал постепенно набирать форму. Но в конечном итоге в заявку сборной меня не включили, решив взять кого-то из представителей московских клубов. В итоге в Италию поехал армеец Сергей Фокин, не сыгравший до этого за национальную команду ни одного официального матча. Та же судьба постигла Сергея Шматоваленко и Олега Саленко(предполагается, что именно их в заявке заменили Валерий Брошин и Александр Бородюк. — Прим. М.С.). Я и тогда был уверен, что это решение исходило не от Василича. А много лет спустя мне рассказали, что такой была директива Федерации футбола СССР.

ОТ «БЕНФИКИ» МЕНЯ СПАС СУРКИС

— Вы стали победителем молодежного чемпионата Европы-1990. У кого из партнеров по той команде судьба в футболе не сложилась?

— Таких не было. Поколение было мощным, и заиграли в конечном итоге все без исключения — Кирьяков, Кобелев, Мостовой, Канчельскис, Чернышов, Шалимов, Колыванов, Шматоваленко... Ну, может, со временем чуть-чуть пропали Сидельников с Цхададзе, но никто из нас не может сказать, что они не играли на серьезном уровне (Андрей пересекся в немецком «Ваттеншайде» с тренером Бригелем, а Кахабер успел поиграть в «Айнтрахте» и «Манчестер Сити». — Прим. М.С.).

— В «Динамо» вы забили 13 мячей. Какой из них самый памятный?

— Много таких, тем более, что некоторые оказывались решающими. Нередко отличался при нулевом счете, «Шахтеру» забил победный мяч, когда на табло горели цифры 2:2, а однажды в кубковом матче поразил ворота «Металлиста» прямым ударом со штрафного.

— Правда ли, что до того, как отправиться в «Арсенал», вы пробовались в «Бенфике»?

— Я приехал в Португалию за два года до отъезда в Англию: тут же заключил личное соглашение, после чего должен был подписать контракт в португальской федерации футбола. Но в этот момент мне перезвонил президент «Динамо» Григорий Суркис и предупредил, чтобы я этого не делал. У «Бенфики» тогда были проблемы с деньгами. Григорий Михайлович, как в воду глядел. Президента португальского клуба впоследствии посадили в тюрьму. А я ту бумагу, к счастью, не подписал. Честно говоря, даже не знаю, что бы было, если бы я поставил свою подпись под контрактом. Хотя команда у Грэма Сунесса тогда была очень хорошая.

— А потом был «Арсенал»?

— Ну, сначала меня приглашал «Ливерпуль», однако Валерий Васильевич попросил меня тогда не уезжать из Киева. А на следующий год мне прислали контракт из «Ньюкасла», но некоторые из его пунктов мне не понравились. Только тогда на связь вышел «Арсенал». Я уже работал с Шандором Варгой, и он помог мне разобраться в документальных тонкостях.

В АНГЛИИ УЧИЛСЯ БЕГАТЬ ПО «НИТКЕ»

— Почему руководство «канониров» решило пригласить именно Лужного?

— Я об этом не спрашивал. Но могу вам сказать, что в серьезных европейских клубах совсем другой уровень селекции. Например, если руководители и наставники знают, что в составе есть возрастной игрок, который через год закончит с футболом, они начинают заблаговременно думать о том, кем можно подстраховаться на этой позиции. Приобретают парня, аккуратно обкатывают, подпуская к составу, а потом ставят в основу уже абсолютно готового игрока. У нас же в стране поиски дублера нередко начинаются тогда, когда основной игрок на поле не выходит.

— Что было самым сложным на первых порах адаптации в Англии? Язык?

— Да нет. Два-три слова выучил — стало полегче. А вот привыкнуть к популярной в британской премьер-лиге игре в линию оказалось гораздо сложнее, чем ко многим бытовым вопросам. Если ты полузащитник или форвард — никаких проблем. Но я-то был защитником! И до этого не то, что не пробовал, даже никогда не слышал, как в это играть. Сколько тысяч раз на тренировках мы с партнерами бегали как по нитке, вперед-назад, влево-вправо, пока я наконец-то освоился. В официальных же матчах поначалу было очень сложно: скорости в Англии страшные, рот раскрыл, зазевался — все, пиши пропало: соперник уже организовал выход один на один с вратарем. В нашем футболе в этом случае тебя всегда страховал задний защитник, а в «Арсенале» такого человека не было. Слава Богу, со временем привык...

— В новых командах футболистам обычно приходится самоутверждаться. У вас какие-то конфликты были?

— У меня? А вы что не помните, какие опытные и интеллектуальные футболисты выступали тогда в «Арсенале»? Да я в свои тридцать с хвостиком, когда мы играли «четыре в два», заходил в «квадрат», как самый младший! Но и сам при этом был не мальчик...

— С кем из бывших партнеров по лондонскому клубу поддерживаете связь?

— Не теряю контактов с Виейра, периодически созваниваемся с Эду: он сейчас вернулся в Бразилию. Ну и, конечно, с Юнгбергом. Фредди в последнее время был в «Селтике», но мы уже месяц не говорили, и я даже не знаю, как он сейчас.

— А ведь в бытность игроком «Арсенала» швед был одним из главных героев публикаций «желтой прессы». Чего о нем только не писали?!

— Ага, а ему было до одного места, что там пишут. Он был молодым пацаном, из страны со свободным менталитетом: делал все, что хотел — брился наголо, красился. Если тебе не нравится — не смотри. При этом, несмотря на все чудачества, Фредди — человек очень добрый и порядочный.

ЗА АЛИЕВА БЫЛО СТЫДНО

— Однако вернемся к футболу: в 2000 году вас признали лучшим защитником Английской футбольной лиги по версии экспертной компании Opta Index...

— Ну, хоть в Англии оценили меня, потому что на родине я признания не дождался. (Смеется).

— Ну, почему же, в Украине вы вошли в символическую сборную ХХ века. А карьеру в «Арсенале» закончили победой в финале Кубка Англии-2003.

— Хорошо настроился на ту встречу с «Саутгемтоном», притом, что Венгер отрядил меня в центр защиты. Спуску форвардам соперника не давал и был признан игроком матча.

— А затем подписали контракт с только вошедшим в премьер-лигу «Вулверхэмптоном», за который провели всего десяток матчей... Говорили — из-за непонимания с тренером.

— Я 11 лет играл в «Динамо», а потом еще четыре — в «Арсенале». Каждый год выступал в Лиге чемпионов, и почти каждый год моя команда выходила в плей-офф этого турнира. И вот «Вулверхэмптон»... Мне сразу сказали, что игроки у «волков» хорошие, и это была правда. Пол Инс, Стефан Иверсен, пара крепких португальцев — эти имена настраивали на позитивный лад: все мы хотели играть в хороший футбол. Но тренер Дэйв Джонс сразу же сказал защитникам: «Не нужно играть в пас, не нужно держать мяч, бейте вперед, а там — разберемся». Мы говорим: «Так отберут ведь, и опять атака на наши ворота пойдет!» — «Ребята, — твердит наставник, — играйте, как я говорю». Я Джонса судить не могу: у каждого наставника свое видение, может ему такой футбол действительно нравился, но мне нет. Хотя человек он — очень хороший, и отношения у нас сложились почти дружеские.